Еще раз о гибели Н.И.Кузнецова
Недавно мне в руки попала изданная в 2009 г. в Киеве в издательстве «Адеф» книга воспоминаний генерал-майора СБ Украины Александра Константиновича Шаркова «Моя жизнь в разведке»
В воспоминаниях первого начальника разведки СБУ Александра Шаркова идет речь о становлении украинских спецслужб. Автор рассказывает о секретах профессионального мастерства, но и анализирует роль и место разведки в жизни современного украинского государства.
Обнаружил я там и интересные материалы о гибели легендарного советского разведчика Н.И. Кузнецова.
«…Во время работы в СБУ мне довелось познакомиться с очень интересным коллегой, полковником Александром Михайловичем Горбанем, который посвятил немало сил исследованию одной из загадок Великой Отечественной войны — обстоятельствам гибели ранее упомянутого мною советского разведчика-нелегала Николая Ивановича Кузнецова.
К сожалению, Александр Михайлович уже ушел из жизни, и я считаю необходимым обнародовать результаты его расследования, с которыми он меня ознакомил. Итак. Перед распадом Советского Союза в украинской печати начали появляться статьи, авторы которых высказывали сомнения относительно официальной версии гибели легендарного советского разведчика периода Великой Отечественной войны Николая Ивановича Кузнецова 9 марта 1944 года в селе Боратине на Львовщине.
В частности, в октябре 1990 года в газете «Сільські вісті» вышла большая статья ровенского журналиста Кима Закалюка под риторическим заглавием «Хто вбив Кузнецова?» В тот же период в одном из номеров газеты «За вільну Україну» ровенский журналист Яковчук А.П. опубликовал статью «КГБ плутає сліди. Таємниця смерті чи вбивства?», а 31 июля 1991 года Юрий Криль из Львова в газете «Комсомольское знамя» выпустил статью «Где погиб Николай Кузнецов?» В этих материалах подвергался резкой критике бывший партизан Струтинский Н.В. за якобы необъективные очерки о Кузнецове Н.И. и его боевых товарищах. Кроме того, делались намеки, что в гибели Кузнецова Н.И. повинны органы государственной безопасности и ставился под сомнение тот факт, что прах именно Николая Кузнецова захоронен на «Холме Славы». Яковчук А П. даже выдвинул две неожиданные версии. Согласно одной из них, разведка просто-напросто выдумала легенду о смерти Кузнецова Н.И. для того, чтобы под другим именем заслать его на Запад для дальнейшей работы.
Могила Н.И.Кузнецова на Холме Славы
По второй — убили разведчика свои, поскольку после неудачного покушения на рейхскомиссара оккупированной гитлеровцами Украины Эриха Коха Москва якобы настаивала на казни не справившегося с заданием разведчика. Чтобы положить конец этим сомнениям и различным кривотолкам Горбань А.М. взял на себя миссию тщательно изучить в архивах КГБ УССР материалы, связанные с Кузнецовым Н.И. и его боевыми товарищами.
Ниже приводятся результаты этого расследования. Как следует из архивных материалов, о месте и обстоятельствах гибели Кузнецова Н.И. и его товарищей имеется две версии. Первая — Кузнецов Н.И. со своими товарищами 2 марта 1944 года был расстрелян боевиками УПА в лесу вблизи села Белогородка Вербского (ныне Дубновского) района Ровенской области. Вторая — Кузнецов Н.И. погиб 9 марта 1944 года в доме жителя села Боратин Подкаменского (ныне Бродовского) района Львовской области при стычке с боевиками УПА, подорвав себя гранатой. Первая версия основана на обнаруженной во Львове после бегства фашистов телеграмме-молнии, которая 2 апреля 1944 года была направлена в Берлин. Ниже приводится текст этой телеграммы в подлинном переводе с немецкого языка и в несколько сокращенном виде с сохранением стилистики архивного документа.
«г. Львов
2 апреля 1944г.
Начальник полиции безопасности и СД по Галицийскому округу
1У-Н-90/44-
Секретно
Государственной важности
Телеграмма-молния
В Главное Управление Имперской безопасности для вручения «СС» группенфюреру и генерал- лейтенанту полиции Мюллеру — лично Берлин
На очередной встрече 1.04.1944 года украинский деле- гат сообщил, что одно из подразделений УПА «Черногора» 2.03.1944 года задержало в лесу вблизи Белогородки в районе Вербы (Волынь) трех советско-русских шпионов. Судя по документам этих трех задержанных агентов, речь идет о группе, подчиняющейся непосредственно ГБ НКВД. УПА удостоверило личность трех арестованных, как следует ниже:
1. Руководитель группы Пауль Зиберт под кличкой «Пух», имел фальшивые документы старшего лейтенанта германской армии, родился, якобы, в Кенигсберге, на удостоверении была его фотокарточка. Он был одет в форму немецкого старшего лейтенанта.
2. Поляк Ян Каминский.
З. Стрелок Иван Власовец, под кличкой «Белов», шофер «Пуха».
Все арестованные советско-русские агенты имели фальшивые немецкие документы, богатый вспомогательный материал — карты, немецкие и польские газеты, среди них «Газета Львовська» и отчет об их агентурной деятельности на территории советско-русского фронта. Судя по этому отчету, составленному лично «Пухом», им и его сообщниками в районе Львова были совершены террористические акты. После выполнения задания в Ровно «Пух» направился во Львов и получил квартиру у одного поляка. Затем «Пуху» удалось проникнуть на собрание, где было совещание высших представителей власти в Галиции под руководством губернатора доктора Вехтера.
«Пух» был намерен застрелить при этих обстоятельствах губернатора доктора Вехтера. Но из-за строгих предупредительных мероприятий гестапо этот план не удался, и вместо губернатора были убиты вице-губернатор доктор Бауэр и секретарь последнего доктор Снайдер. Оба эти немецкие государственные деятели были застрелены недалеко от их частной квартиры. В отчете «Пуха» по этому поводу дано описание акта убийства до мельчайших подробностей. После совершенного акта «Пух» и его сообщники скрылись в районе Золочева и нашли убежище у скрывающихся евреев, от которых получили карты и газеты, среди них «Га- зету Львивську», где был помещен некролог о докторе Бауэре и докторе Шнайдере. В этот период времени у «Пуха» было столкновение с геста- по, когда последнее пыталось проверить его автомашину. По этому случаю он также застрелил одного руководящего работника гестапо. Имеется подробное описание происшедшего. При другом контроле его автомашины «Пух» застрелил одного германского офицера и его адъютанта, а после этого бросил автомашину и вынужден был бежать в лес. В лесах ему пришлось вести бои с подразделениями УПА для того, чтобы добраться в Ровно и дальше по ту сторону советско- русского фронта с намерением лично сдать свои отчеты одному из руководителей советско-русской армии, который бы направил их дальше в Центр, в Москву. Что касается задержанного подразделениями УПА советско-русского агента «Пуха» и его сообщников, речь идет, несомненно, о советско-русском террористе Пауле Зиберте, который в Ровно похитил среди прочих и генерала Ильгена, в Галицийском округе расстрелял подполковни- ка авиации Петерса, одного старшего ефрейтора авиации, вице-губернатора, начальника управления доктора Бауэра и президиал-шефа доктора Шнайдера, а также майора полевой жандармерии Кантера, и которого мы тщательно искали.
Имеющиеся в отчете агента «Пуха» подробности о местах и времени совершенных актов, о ранениях жертв, о захваченных боеприпасах и т.д. кажутся точными. К утру от боевой группы Прюцмана поступило сообщение о том, что Пауль Зиберт и его оба сообщника были найдены на Волыни расстрелянными. Представитель ОУН обещал, что полиции безопасности будут сданы все материалы в копиях или даже оригиналах, если взамен этого полиция безопасности согласится освободить госпожу Лебедь с ребенком и ее родственниками. Следует ожидать, что если обещание об освобождении будет выполнено, то группа ОУН-Бандера будет направлять мне гораздо большее количество осведомительного материала.
Подписано: Начальник Полиции безопасности и СД по Галицкому округу доктор Витиска, «СС» оберштурмбанфюрер и старший советник управления».
Как известно, Кузнецов Н.И. действительно действовал среди фашистов под именем Пауля Зиберта в чине обер- лейтенанта немецкой армии, а затем гауптмана.
Вернувшись после выполнения очередного задания в партизанский отряд, разведчики сфотографировались на память. Слева направо: Н. Кузнецов, комиссар отряда С.Т. Стехов, Н. Струтинский
В партизанском отряде его знали как Грачева, а в оперативной группе НКГБ СССР он фигурировал под псевдонимом «Пух». В телеграмме указывался стрелок Иван Власовец, под кличкой «Белов». В действительности это был Иван Белов, который имел фальшивые документы на указанную фамилию и носил немецкую форму солдата.
Вот эта найденная в немецких архивах телеграмма и послужила основанием для Героя Советского Союза Медведева Д.Н. указать в книге «Сильные духом», что Кузнецов Н.И. и его боевые друзья были расстреляны бандеровцами в селе Белогородка 2 марта 1944 года. После освобождения территории западных областей Украины войсками Советской Армии от немецко-фашистских захватчиков указанная телеграмма проверялась органами госбезопасности Украины, однако каких-либо конкретных данных, которые подтверждали бы содержавшиеся в ней сведения о гибели Кузнецова Н.И. и его боевых товарищей в селе Белогородка, получено не было.
В архиве также имеется официальное письмо Дубновского райаппарата УКГБ по Ровенской области от 31 октября 1959 года, в котором сообщается: «Житель села Мильче Дубновского района Ровенской области Михащук Андрей Емельянович рассказал, что в начале 1944 года, месяца и числа не помнит, в селе Белогородка, Дубновского района неизвестными ему лицами были убиты три неизвестных человека. Два убитых были одеты в немецкую форму, а один в гражданскую одежду. Один из убитых был одет в форму немецкого офицера. Кто эти убитые и при каких обстоятельствах они были убиты установить не представляется возможным». Для проверки этого сообщения в Дубновский райаппарат УКГБ по Ровенской области выезжали сотрудники госбезопасности Львовщины, где ознакомились со всеми оперативными и следственными материалами, беседовали с Михащуком А.Е. и другими местными жителями, в том числе с бывшими участниками УПА.
Однако никаких сведений о гибели в этом районе Кузнецова Н.И. и его товарищей добыто не было. Один из участников партизанского отряда Медведева Д.Н. рядовой Федор Приступа в августе 1944 года рассказал: «Во время моей болезни тифом в феврале 1944 года в село Ганычев прибыл Грачев (Кузнецов), с ним два человека и два местных еврея как проводники, знавшие, где мы находились. Ночью 13 февраля 1944 г., приблизительно в 11 часов, пришли в квартиру евреи и говорят, что до нас пришел комиссар. Я знал, что у нас никакого комиссара не было, и я несколько раз спрашивал, какой комиссар. Евреи мне ответили, что он стоит во дворе и спрашивает, можно ли к нам пройти. Я сказал, что так. В то время сам схватил автомат и гранату, держа наизготовку, ожидая, когда войдут в квартиру. Мой товарищ Дроздов лежал с температурой, без сознания. Я еще в дверях узнал Грачева и сразу отбросил автомат. Грачев подошел ко мне, поздоровался и спросил за радиста Бурлака и радиостанцию. Я ему ответил, что Бурлак убит, а радиостанцию забрали немцы. Рассказал ему про всю нашу группу, как ее разбили, когда и где какие были бои. Тогда Грачев говорит мне, что он свое задание выполнил, сейчас нужно пробиваться в отряд. Далее Грачев, рассказывая о себе, сообщил, что он убил зам. губернатора во Львове. А затем, не доезжая Перемышлян в деревне Куровичах, их встретил майор и около 100 немцев, которые проверяли документы. Грачев вытащил документы и показал их майору. Тот же стал копаться в документах.
В то время Грачев из автомата убил майора и несколько немцев, но документы схватили другие немцы и убежали. Тогда Грачев бросил машину и взял подводу, чтобы добраться в лес. В лесу Грачева и его товарищей встретили евреи, которые скрывались в том же лесу. Грачев был у тех евреев 2 дня (с 11 по 13). Грачев был в немецкой форме, прикрытой каким-то халатом. Остальные были в гражданской одежде. Я рассказал, где самое большое скопление участников УПА. Он сказал, что до Буска как-нибудь доберемся, а там есть радиостанция, вызовем самолет, а когда не будет самолета, то проберемся и так через фронт. Выехал Грачев из леса 14 февраля 1944 года в сторону Буска. Больше о нем никаких сведений не было». Тогда же был проведен опрос второго находившегося тогда же в доме партизана — Василия Дроздова, который рассказал: «6 января 1944 года мы, группа бойцов числом 21 человек, под командованием тов. Крутикова из Цусманских лесов пошли от Медведева в поход с целью проникнуть в г. Львов. После боя с участниками УПА у села Блотно при втором бое с немцами в селе Сивороги мы были рассеяны. В результате других столкновений с немцами нас осталось двое: я и Приступа. Согласно заранее выработанному условию мы обосновались в лесу близ села Ганичево, где должен был быть организован маяк. В лесу я заболел сыпным тифом, после чего мы обосновались в пустой хате в с. Ганичево. Когда я лежал больным, связанные с нами скрывав- шиеся в лесу евреи провели к нам из леса трех партизан из отряда Медведева: тов. Грачева (я его хорошо знал по отряду Медведева) и еще двоих, которых я не знал. Разговора с Грачевым я не помню, так как у меня была высокая температура. Как мне потом рассказал Приступа, Грачев и его товарищи в ту же ночь ушли обратно в лес, где у скрывавшихся там евреев взяли проводника и ушли с ним по направлению Броды к линии фронта. Уже после ухода Грачева с проводником еврей-партизан по фамилии Баум показал мне записку, оставленную Грачевым о том, что его, Грачева, Баум хорошо принял и оказал помощь в предоставлении проводника, одежды, питания и прочее. Баум мне сказал, что наряду с запиской, после прихода Красной армии, Грачев просил устно передать властям, что он, Грачев, выполнил во Львове задание и вместе со своими товарищами пошел через линию фронта в тыл Красной армии». Позднее со слов еврея Зантрартера Нафтули мне стало известно, что в селе Билки-Шляхетские (15 км. от Львова), якобы был поляк, товарищ большого начальника, убившего Бауэра. Это было уже после того, как по моим и Приступы расчетам Грачев и его товарищи должны были оказаться за линией фронта в тылу Красной армии».
Если то, что Каминский объявлялся в Билке-Шляхетской, правда, то нужно предположить, что с Грачевым что-то случилось и Каминскому одному пришлось вернуться обратно в Билку-Шляхетскую. В октябре 1944 года были допрошены в качестве свиде- телей учасники еврейского партизанского отряда, действовавшего в лесах Перемышлянского района на Львовщине под командованием Оиле Баума: Абрам Бронштейн, Абрам Израилевич Баум, Марек Пейсахович Шпилька, которые подтвердили факт встречи с Грачевым и его товарищами. Принимая во внимание показания Федора Приступы, Василия Дроздова, а также Бронштейна А.И., Баума А.И., Шпильки М.П., можно было предположить, что Кузнецов Н.И. и его боевые друзья погибли где-то в районе города Броды Львовской области. Кроме того, после окончания войны Подкаменскому райотделу госбезопасности на Львовщине от местных жителей села Боратин (в 10 км. от города Броды) стало известно, что в начале марта 1944 года в доме Степана Васильевича Голубовича, 1899 г.р. боевиками группы УПА «Черногоры» были захвачены два неизвестных в немецкой военной форме, один из которых подорвался на взорванной им гранате и погиб.
Так родилась вторая версия о гибели Кузнецова Н.И. и его товарищей в селе Боратине Подкаменского (ныне Бродовского) района Львовской области.
По распоряжению начальника управления КГБ по Львовской области была создана оперативно-следственная группа с задачей установить место и время гибели Николая Ивановича Кузнецова и его боевых товарищей — Яна Каминского и Ивана Белова. В течение 1958—1961 годов оперативно-следственной группой при участии сотрудников Подкаменского, Бродовского и других райаппаратов УКГБ по Львовской области была проведена громадная робота, опрошены десятки свидетелей, в том числе бывшие участники УПА. В результате были уточнены установочные данные на боевых товарищей Кузнецова Н.И.: — Ян Станиславович Каминский, 1917 г.р., уроженец села Житин Ровенского района Ровенской области, поляк, до войны и в период немецко-фашистской оккупации работал в г.Ровно пекарем в пекарне механического завода; — Иван Васильевич Белов, 1917 г.р., уроженец села Овыки Мастырского района Саратовской области, русский, до 1941 года служил в рядах Красной армии. В сентябре 1941 года был пленен немецко-фашистскими войсками под Киевом, затем работал в Ровно шофером. Оба добровольно дали согласие на сотрудничество с разведывательно-диверсионной группой «Пуха».
Хата Степана Голубовича в селе Богратин на Львовщине. В ночь на 9 марта 1944 года здесь геройски погибли разведчики Н.И.Кузнецов, Я.С.Каминский и И.В.Белов
Была установлена личность руководителя группы УПА «Черногоры» — Михаила Степановича Карпия, 1921 г.р., уроженца села Куты Бауского района Львовской области, который в период немецко-фашистской оккупации служил в полиции, а затем ушел в УПА. В 1944 году при переходе линии фронта он якобы был убит. При допросе Голубович С.В. показал: «В конце февраля или в начале марта 1944 года в доме находились, кроме меня и жены, моя мать Марина Адамовна Голубович (умерла в 1950 году), сын Дмитрий, 14 лет, и дочь 5-ти лет (впоследствии умерла). В доме свет не горел.
Ночью этого же дня, примерно около 12 часов ночи, когда я и жена еще не спали, залаяла собака. Жена, поднявшись с койки, вышла во двор. Возвратившись в дом, сообщила, что из леса к дому идут люди. После этого она стала наблюдать в окно, а затем мне сообщила, что к двери подходят немцы. Неизвестные, подойдя к дому, стали стучать. Вначале в дверь, а затем в окно. Жена спросила, что делать? Я дал согласие открыть им двери. Когда неизвестные в немецкой форме вошли в квартиру, жена зажгла свет. Старуха поднялась и села в углу около печки, а неизвестные, подойдя ко мне, спросили нет ли в селе большевиков или участников УПА? Спрашивал один из них на немецком языке. Я ответил, что ни тех, ни других нет. Затем они попросили закрыть окна. После этого они попросили кушать.
Жена дала им хлеб и сало, и, кажется, молоко. Я тогда обратил внимание на то, как это два немца могли пойти ночью через лес, если они боялись его пройти днем... Перед тем, как покушать, один из неизвестных на немецком языке и на пальцах объяснил мне, что они три ночи не спали и три дня не кушали. Что их было пять. Три человека уехали автомашиной на Золочев, а они двое остались. Оба были одеты в форму военнослужащих немецкой армии, короткие куртки, на головах пилотки со значком «СС», т.е. черепа и костей. Обуви не помню. Один из них был выше среднего роста, в возрасте 30—35 лет, лицо белое, волос русый, можно сказать, несколько рыжеватый, бороду бреет, имел узенькие усы. Его внешность была типична для немца. Другого примет не помню. Разговор со мной вел в большинстве он. Второй был несколько ниже его, несколько худощавого сложения, лицо черноватое, волос черный, усы и бороду бреет.
Сев за стол и сняв пилотки, неизвестные стали кушать, автоматы держали при себе. Примерно через полчаса, причем собака все время лаяла, как пришли ко мне неизвестные, в комнату вошел вооруженный участник УПА с винтовкой и отличительным знаком на шапке «Трезуб», кличка которого, как мне стало известно позднее, была «Махно». «Махно», не приветствуя меня, сразу подошел к столу и подал неизвестным руку, не говоря с ними ни слова. Они также молчали. Затем подошел ко мне, сел на койку и спросил меня, что за люди. Я ответил, что не знаю и через каких-то минут пять в квартиру начали заходить другие участники УПА, которых вошло человек 8, а может быть и больше. Кто-то из участников УПА дал команду выйти из дома гражданским, т.е. нам, хозяевам, но второй крикнул «не нужно» и из хаты никого не выпустили. Затем опять кто- то из участников УПА по-немецки дал команду неизвестным «Руки вверх!».
Неизвестный высокого роста поднялся из-за стола и, держа автомат в левой руке, правой махал перед лицом и, как я помню, говорил им, чтобы не стреляли. Оружие участников УПА было направлено на неизвестных, один из которых продолжал сидеть за столом. «Руки вверх!» давалась команда раза три, но неизвестные так руки и не подняли. Высокий немец продолжал разговор, как я понял, спрашивал, не украинская ли это полиция, кто-то их них ответил, что они УПА, а немцы ответили, что это не по закону. Еще перед этим кто-то позвал участника УПА по кличке «Махно» сходить за «Черногорой», при этом спрашивали, здесь ли «Скиба». Кто-то ответил, что здесь. Я увидел, что участники УПА опустили оружие, кто-то из них подошел к немцам и предложил все-таки отдать автоматы и тогда немец высокого роста отдал его, а вслед за ним отдал и второй.
На столе начали крошить табак, участники УПА и неизвестные стали закуривать. Прошло уже минут тридцать, как неизвестные встретились с участниками УПА. Причем неизвестный высокого роста первым попросил закурить. Неизвестный высокого роста, свернув самокрутку стал прикуривать от лампы и затушил ее, но в углу около печки горела слабо вторая лампа и я попросил жену подать лампу на стол. В это время заметил, что неизвестный высокого роста стал нервничать, что было замечено и участниками УПА, которые стали интересоваться у него, в чем дело. Неизвестный, как я понял, искал зажигалку. Но тут же я увидел, что все участники УПА бросились от неизвестного в сторону выходных дверей, но так как они открывались внутрь комнаты, то они не открыли ее в спешке, и тут же я услышал сильный взрыв гранаты и даже увидел сноп пламени от нее. Второй неизвестный перед взрывом гранаты лег на пол под койку. После взрыва я взял малолетнюю дочь и стал около печки, жена выскочила из хаты вместе с участниками УПА, которые сломали дверь, сняв ее с петлей. Неизвестный низкого роста что-то спросил у второго, лежавшего раненым на полу, он ему ответил, но что, не знаю, после чего неизвестный низкого роста, выбив оконную раму, выпрыгнул из окна дома с портфелем. Взрывом гранаты были ранены моя жена — легко в ногу и мать — легко в голову. Ранены были также четыре участника УПА, в том числе «Скиба» и «Черногора», о чем мне стало известно из разговоров, кажется через неделю после этого. В отношении неизвестного низкого роста, бежавшего через окно, то я слышал минут пять сильную стрельбу из винтовок в той стороне, куда он бежал. Какова его судьба, мне не известно. После этого я убежал с ребенком к своему соседу, а утром, когда вернулся домой, то увидел неизвестного мертвым во дворе около ограды, лежавшего лицом вниз в одном белье». Кроме того, мать Голубовича видела, как после взрыва гранаты неизвестный высокого роста полз к двери хаты, а за ним тянулись кишки, видимо у него был разорван живот. Об этом же говорил на допросе и сосед Голубовича — Федор Кондратьевич Струха, 1905 г.р., который, услышав ночью взрыв в доме Голубовича, пошел посмотреть, что там случилось. В доме Голубовича он увидел на полу немца, у которого из живота вылезли кишки. Как было установлено из других источников, после взрыва гранаты неизвестному высокого роста оторвало кисть правой руки и были нанесены тяжелые ранения в область лобовой части головы, груди и живота, от чего он вскоре и скончался. Другой сосед — Николай Васильевич Громяк, 1894 г.р., утром, зайдя в дом Голубовича С.В., увидел побитые осколками гранаты стену и потолок, а на полу валялись разбитая оконная рама и побитые стекла. Впоследствии при уточнении даты прихода двух неизвестных в немецкой военной форме Голубович С.В. сообщил, что это было на женский праздник — 8 марта 1944 года. Поскольку неизвестный в немецкой форме подорвался в доме Голубовича после 12 часов ночи, было принято официальное решение, что он погиб 9 марта 1944 года. Аналогичные свидетельские показания в отношении двух неизвестных в немецкой военной форме дали жена Голубовича С.В. — Текля Павловна Голубович, 1895 г.р., и его сын — Дмитрий Степанович Голубович, 1931 г.р. Дмитрий Голубович также рассказал, что он знает место, где был зарыт неизвестный, подорвавшийся на гранате. По поводу двух неизвестных в немецкой форме, находившихся в доме Голубовича, бывший участник УПА под кличкой «Скиба» — Куманец П.В., проживавший под вымышленной фамилией Зозуля, показал: «Зимой 1944 года мы группами должны были расположиться на ночлег. В частности я, сотник «Черногора», и бывший участник УПА по кличке «Билый» вошли в крайний дом, где горел свет. В этом доме оказались два военнослужащих немецкой армии, которые пили молоко. «Билый» сразу дал команду немцам поднять руки вверх. Один из них поднялся, а второй, как я видел лично, снял с предохранителя ручную гранату. В этот момент мы бросились обратно в дверь, на выход, но так как дверь открывалась вовнутрь дома, мы в спешке выйти не смогли, и тут же взорвалась граната, взрывом которой я был тяжело ранен, тогда же был легко ранен и «Черногора». Что стало с этими двумя немцами, я не знаю. Правда, когда я находился в доме, то один немец выпрыгнул в окно». Другие участники ОУН-УПА, в частности Музочка Г.Д., находившийся в группе «Черногоры» под кличкой «Скрыпка», рассказал, что он слышал от своих соучастников, что в селе Боратине двое неизвестных были не немцы, а советские партизаны. Бывшая санитарка УПА Решетило О.А. на допросе рассказала, что с февраля по апрель 1944 года она находилась в группе УПА «Черногора». В марте 1944 года, даты точной она не помнит, в оуновском госпитале она лечила и готовила пищу «Черногоре», «Мазепе» и «Сирому». Как рассказали ей последние, они были ранены осколками гранаты в доме одного жителя Боратин при столкновении с советскими партизанами, переодетыми в одежду немецких военнослужащих. То, что неизвестные были советскими партизанами, понимал и Голубович С.В., который «сам удивлялся, как это два немца могли пойти ночью через лес, если они боялись его пройти днем». Кроме того, житель села Боратин Семенюк Н.Н. (впоследствие погиб), поддерживавший близкие связи с «Черногорой», рассказывал Голубовичу С.В. о том, что участники УПА на второй день после гибели неизвестного в его доме намеревались расправиться с Голубовичем С.В. как имевшим связь с советскими партизанами, переодетыми в форму немецких военнослужащих. Но Семенюк Н.Н. отстоял Голубовича С.В. перед участниками УПА, поручившись за его невиновность. Естественно, что Кузнецов Н.И. не мог раскрыться перед Голубовичем С.В. и тем более перед участниками УПА, так как это еще более усугубило бы его положение. Поэтому для него тогда оставался единственный выход — покончить с собой вместе с нагрянувшими боевиками. И он решился на этот шаг — подорвался на гранате, но при этом пытался спасти своего товарища, который перед взрывом гранаты лег на пол под койку, как следовало из показаний свидетелей. О том, что Кузнецов Н.И. заранее был готов к самопожертвованию, свидетельствует его письмо к брату Виктору, написанное им 27 июня 1942 года: «Для победы над врагом наш народ не жалеет самого дорогого — своей жизни. Жертвы неизбежны. Я хочу откровенно сказать тебе, что очень мало шансов на то, чтобы я вернулся живым. Почти сто процентов за то, что придется пойти на самопожертвование...» В отношении неизвестного в немецкой военной форме, выпрыгнувшего из окна дома Голубовича, по показаниям свидетелей было установлено, что он был убит боевиком УПА на огороде жителя села Боратин Николая Семенюка, однако его останков разыскать не удалось. В архивных материалах высказывается предположение, что это был Ян Каминский. Но есть и другое мнение, что это был Иван Белов, который носил форму солдата немецкой армии. Ян Каминский носил гражданскую одежду и, видимо, погиб, по дороге в село Боратин. После гибели двух неизвестных в доме Голубовича участники УПА искали и третьего. По этому вопросу Голубович С.В. показал: «Утром, возвратившись домой, я увидел около сарая вооруженных участников УПА, которые иска- ли, как они заявили, третьего немца. Тогда же участники УПА заставили меня проверить мой подвал, находившийся в помещении сарая, нет ли там третьего немца, но в подвале никого не оказалось». В архивных документах высказывается предположение, что Кузнецов Н.И. не случайно оказался в селе Боратин, поскольку по заявлению заместителя командира партизанского отряда Лукина А.А. там был предусмотрен «маяк», то есть обусловлено место «явки» разведчика по условиям экс- тренной связи. Таким образом, приведенные показания свидетелей давали серьезные основания полагать, что в селе Боратин погиб Кузнецов Н.И. с одним из его товарищей. В связи с этими обстоятельствами сотрудники УКГБ по Львовской области произвели 17 сентября 1959 года экс- гумацию останков неизвестного в немецкой форме, подорвавшегося на гранате в доме Голубовича и зарытого жителями села на окраине, на предмет установления личности погибшего. Тогда же были опрошены брат и сестра Кузнецова Н.И., а также действовавшие с ним в отряде партизаны, от которых были получены характерные приметы Кузнецова Н.И. и его антропологические данные, необходимые для проведения судебно-медицинского исследования. Судмедэксперт Львовского медицинского института, кандидат медицинских наук Зеленгуров В.М., исследовав эксгумированный труп неизвестного, дал соответствующее заключение, на основании которого был сделан вывод о том, что неизвестный мог быть Кузнецовым Н.И. 1 октября 1959 года по делу была назначена специальная судебно-медицинская экспертиза — отождествление лич- ности по черепу путем совмещения, которая была поручена известному советскому ученому, заведующему лабораторией пластической реконструкции Института этнографии АН СССР Герасимову М.М. Ученым было сделано заключение о том, что представленный на специальную экспертизу череп действительно принадлежит Кузнецову Н.И. Так была завершена работа УКГБ по Львовской обла- сти по установлению места и обстоятельств гибели Кузнецова Н.И.
9 марта 1944 года было признано официальной датой гибели Н.И. Кузнецова в селе Боратин на Львовщине. К сожалению, пришлось констатировать и горькую правду. По неустановленной причине Кузнецов Н.И. допустил грубейшую ошибку в своей разведывательной деятельности — он имел при себе секретный письменный отчет о проведенной работе, да еще и подписанный реальным псевдонимом «Пух». Это обстоятельство и расшифровало его группу перед участниками УПА, а затем и перед гитлеровцами, в принадлежности к советской разведке. Тем не менее, 27 июля 1960 года в день 16-й годовщины освобождения Львова от немецко-фашистских захватчиков останки Кузнецова Н.И. с почестями были перезахоронены на военном кладбище «Холм Славы». На этом можно было бы и поставить точку.
Однако, с выводами экспертов о принадлежности эксгумированных останков в селе Боратине Кузнецову Н.И. не согласился бывший комиссар партизанского отряда «Победители» Стехов С.Т., а также директор Ровенского областного музея комсомольской славы Шапиевский Б.Б. и член Союза журналистов Закалюк К.П.
В связи с этими обстоятельствами в августе 1988 года по инициативе Шапиевского Б.Б. комиссия в составе специалистов судебно-медицинской экспертизы в присутствии представителей местной власти и общественности на кладбище в селе Мильче произвела вскрытие могилы, в которой были обнаружены останки трех скелетированных трупов. Извлеченные из могилы останки были направлены для дальнейшего исследования в лабораторию Бюро судебно- медицинской экспертизы Минздрава УССР.
По поручению КГБ УССР комиссия в составе председателя — заведующего бюро судебно-медицинской экспертизы Минздрава УССР, доктора медицинских наук, профессора Шупика Ю.П. и ее членов: заместителя начальника Киевского областного бюро судебно-медицинской экспертизы Коваленко Ю.Н. и старшого эксперта физико-технического бюро судебно-медицинской экспертизы Минздрава УССР, кандидата медицинских наук Филипчука О.В. сделала заключение за № 216 от 10 декабря 1988 года о том, что представленные на исследование останки скелетов имеют существенные различия с личностями Кузнецова Н.И. и его товарищей.
Таким образом, это заключение судебно-медицинской экспертизы Минздрава УССР опровергало первую версию о том, что Кузнецов Н.И. и его товарищи 2 марта 1944 года были расстреляны участниками УПА в лесу вблизи села Белогородка и похоронены в одной могиле в селе Мильче.
С другой стороны это косвенно подтверждало вторую версию о гибели Кузнецова Н.И. и его товарищей в селе Боратине на Львовщине. По мнению Горбаня А.М., первая версия гибели Кузнецова Н.И. возникла в результате дезинформации, которую целенаправленно довели руководители ОУН-УПА до гитлеровского командования из тактических на тот момент соображений. В конечном итоге напрашивается вывод о том, что секретные архивные документы, а таже дополнительные материалы кропотливого расследования, проведенного сотрудниками украинского КГБ, так и не дали стопроцентного ответа на вопрос, где и при каких обстоятельствах погиб Николай Иванович Кузнецов.
Но этот факт не дает никаких оснований для того, чтобы как-то затмить память о героических боевых деяниях Кузнецова Н.И. в период Великой Отечественной войны на территории Украины. Как советский разведчик Кузнецов Н.И. не только совершал справедливые акты возмездия по отношению к оккупантам, но и добывал важную информацию о размещении немецких войск на территории Украины, о строительстве гитлеровской ставки под Винницей, о переброске немецких войск на восточный фронт в дни Сталинградской битвы, о готовящемся покушении на руководителей государств антигитлеровской коалиции в дни Тегеранской конференции, а также передавал и другие важные оперативные сведения.
Мужественно выполняя свой ратный долг перед Родиной, Николай Иванович без колебаний пожертвовал своей жизнью. Вечная Слава Герою! К большому сожалению, после распада Советского Союза личность Кузнецова Н.И стала непопулярной среди представителей некоторых политических сил. Во Львове поспешно заменили название улицы и дома культуры, носивших его имя. В мае 1991 года неизвестные лица сожгли Дом музей Кузнецова Н.И. — «Хату Голубовича», перевезенную из Боратина во Львов на территорию музея народной архитектуры, а в июне того же года на трассе Киев-Львов был осквернен бюст Кузнецова Н.И. Впоследствии был демонтирован и памятник Н.И. Кузнецову во Львове.
Такие деяния вызывают у многих истинных украинцев искреннее разочарование, поскольку уважающие себя люди должны помнить имена героев всех времен и народов!...»
Вернуться в начало
Шарков Александр Константинович родился 21 октября 1945 года в городе Киеве в семье военнослужащего — фронтовика.
В 1968 году окончил с отличием радиофизический факультет Киевского государственного университета имени Т.Г. Шевченко и поступил там же в аспирантуру. Был секретарем комсомольской организации и общественным деканом радиофизического факультета, а затем заместителем секретаря и исполняющим обязанности секретаря Комитета ЛКСМ Украины КГУ.
В 1969 году призван на работу в органы внешней разведки СССР. Прошел курс спецподготовки для работы с нелегальных позиций в Первом главном управлении КГБ СССР.
1971—1979 годы — оперативный сотрудник отдела научно-технической разведки 1-го Управления КГБ УССР.
1979—1980 годы — слушатель факультета повышения квалификации Краснознаменного института внешней разведки КГБ СССР имени Ю.В. Андропова.
1980—1986 годы — оперативный сотрудник закордонной резидентуры советской разведки в одной из стран Ближнего Востока. В 1986—1991 годы — начальник направления, заместитель начальника отдела, начальник отдела, Заместитель начальника 1-го Управления КГБ УССР. Участник ликвидации аварии на Чернобыльской атомной электростанции.
1991—1992 годы — в резерве назначения, непосредственно отвечал за создание национальной разведки независимой Украины: без отрыва от основной работы прошел курс переподготовки и повышения квалификации по специальности «дипломатическая и консульская служба» в Украинском институте международных отношений Киевского национального университета имени Т. Шевченко.
1993—1995 годы — исполняющий обязанности Начальника-Начальник Главного управления разведки Службы безопасности Украины, генерал-майор.
1996—2000 годы — Начальник Главного управления разведки в действующем резерве СБУ.
Одновременно с работой в Службе безопасности Украины являлся членом Комитета по вопросам разведки при Президенте Украины, членом Валютно-кредитного совета Кабинета Министров Украины, членом Правительственной экспортно-технической комиссии Украины, консультантом Комитета по вопросам национальной безопасности и обороны Верховной Рады Украины, руководителем постоянной делегации Украины в организации стран Черноморского бассейна по борьбе с наркобизнесом.
2001—2004 годы — советник Секретаря Совета национальной безопасности и обороны Украины.
«Почетный сотрудник государственной безопасности СССР», отмечен многочисленными правительственными и общественными наградами.
апреля, 
